The New York Times: Как украинские политики наживаются на войне
В Министерстве обороны Украины с гордостью объявили об улучшении медицинских услуг для военных и закупке 100 военных машин скорой помощи. Однако в ведомстве не упомянули, что многие из них уже сломались. А поставляла их на основании неконкурентного контракта компания чиновника Олега Гладковского – старого друга и делового партнера украинского президента Петра Порошенко. Об этом сообщает издание The New York Times.
Расходы Украины на оборону и безопасность возросли с 2014 года, после начала конфликта на востоке страны, с 2.5% до 5% ВВП. Сейчас они составляют около $6 миллиардов.
Это должно было позволить Украине восстановить свои вооруженные силы и бороться с пророссийскими повстанцами и их сторонниками. Однако в этой стране деньги редко используются по назначению, напоминают в The New York Times.
Политики и бизнесмены (часто это одни и те же люди) смогли нажиться на возрастрании военных расходов, тем самым нивелировав усилия украинцев в борьбе с коррупцией, которая считается самым опасным врагом страны на пути к развитию.
«Для Украины нецелесообразно бороться за свое тело на Донбассе, если она теряет свою душу из-за коррупции», – предупредил в прошлом году госсекретарь Рекс Тиллерсон.
Бороться с коррупцией в обронной сфере крайне тяжело, так как многие сделки защищены грифом “секретно”, утверждают в The New York Times.
И хотя нет никаких доказательств, что Гладковський лично повлиял на решение по приобретению машин скорой помощи, в этом деле четко прослеживается “явный конфликт интересов”, отмечает издание.
«Нет доказательств того, что он повлиял на решения о покупке, и их никогда не будет. Это все секретно, – напоминает Виктор Чумак, независимый член парламента Украины и заместитель председателя антикоррупционного комитета. – Слияние политики и бизнеса – наша самая большая проблема».
Ярким свидетельством прочной связи бизнеса и политики, а также наличия крупных схем отмывания денег, являются три шикарные виллы на южном побережье Испании. Они принадлежат Порошенко, Гладковскому и Игорю Кононенко, еще одному деловому партнеру президента. Ни один из них не задекларировал испанскую недвижимость в налоговых отчетах.
Конфликты интересов настолько распространены, что «вас это даже не шокирует», – рассказывает Айварас Абромавичюс, бывший министр экономики и торговли Украины родом из Литвы. “Они повсюду. Это печалит, удручает и обескураживает”, – говорит он.
Возвращение к коррупции уже дорого обошлось Украине. Международный валютный фонд и Европейский союз после проблем с созданием давно обещанного независимого антикоррупционного суда приостановили помощь на общую сумму более $5 миллиардов.
«Украина десятилетиями находилась в состоянии полной коррупци, – сказал Артем Сытник, директор Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ). – Эти схемы теперь возобновлены и снова работают. Некоторые люди просто не хотят избавляться от них».
Его бюро собрало доказательства для 107 дел против ранее неприкасаемых должностных лиц, но только одно из них закончилось приговором. Остальные застопорились в вялой судебной волоките.
Порошенко надеется на переизбрание в следующем году. Он позиционирует себя как лидер, который заново создал Украинскую армию и смог дать отпор президенту России Владимиру Путину. Однако в сознании рядовых украинцев конфликт с пророссийскими сепаратистами медленно мутирует, превращаясь из героической борьбы в еще одну дыру для обогащения и коррупции, считают в The New York Times.
Поворотной точкой в изменении взглядов стал конфликт Порошенко с бывшим президентом Грузии и украинским политиком Михаилом Саакашвили, которого украинские власти силой депортировали в Польшу.
«Никто больше не упоминает Путина, а слово на «П» сейчас – Порошенко, – сказал Саакашвили в интервью в Киеве незадолго до задержания. – Это несправедливо, потому что Путин несет основную ответственность, но люди видят, что идет война и что Порошенко и его друзья зарабатывают на этом деньги».
Абромавичюс говорит, что не верит в личную выгоду Порошенко от конфликта на востоке. Но он напоминает, что президент не выполнил обещаний продать свои бизнес-активы и создать независимый антикоррупционный суд.
Гладковский защищает секретность и отсутствие публичных тендеров на большинство военной техники. По его словам, так он предотвращает вмешательство России в закупки путем подачи фальшивых заявок через поддельные компании. Подобные манипуляции неоднократно проводились во время тендеров, считает Гладковский.
“Никто не зарабатывает на войне”, – настаивает Гладковский.
Он заявляет, что больше не принимает бизес-решения в своей автомобильной компании и был крайне рад узнать, что его машины помогают военным на востоке. «Коррупция, – добавил он, – действительно очень серьезная, но она не связана с системой, в которой я работаю».
В этой системе набирает обороты “Укроборонпром” – объединение, состоящее из 130 оборонных компаний. Его бывший сотрудник Дмитрий Максимов говорит, что теневые сделки по закупкам являются «сущностью» операций “Укроборонпрома”.
Он рассказал о том, как маленький кусок металла, купленный “Укроборонпромом” для авиаремонтного завода во Львове, подорожал с $50 в начале 2014 года до $4000 год спустя, после того как объединение таинственным образом перевело дело на внешнего поставщика.
Максимов обсудил эту и другие проблемы со своим начальством, но ему предложили не вникать в ситуацию. Затем его уволили.
Заместитель гендиректора “Укроборонпрома” Денис Гурак сказал, что не знает о жалобах Максимова, но признал, что коррупция в оборонном секторе существует. Он добавил, что после многих лет “систематических грабежей под руководством [бывшего президента Украины Виктора] Януковича” – «это чудо, что мы все еще можем что-то сделать».
«Это системная проблема для всей страны, а не только для одного сектора, – сказал он. – Система не работает, поэтому люди воруют».
Гурак сообщил, что «Укроборонпром» сам направил в прокуратуру 200 сообщений о коррупции в своих рядах, но только два из них завершились обвинениями.
Волонтер Валентина Варава, которая поставляет припасы для войск на востоке, сказала, что машины скорой помощи предназначены для городских дорог, но «в военной зоне нет дорог». Она утверждает, что до 19 из 50 автомобилей, доставленных на восток, уже сломались. Министерство обороны недавно решило купить еще 100 машин скорой помощи у автокомпании Гладковского, добавила она.
