Интервью на убежище: опыт переселенки из Донецкой области

Наталья (просит не указывать фамилию из соображений безопасности) приехала в Калифорнию в июле 2014 из Украины. Почти через год она подалась на убежище и, спустя полтора года, в конце 2017-го, побывала на интервью. Далее ее история от первого лица.

Я – русская, родилась в России, жила в Донецкой области. Начались события у нас, пришли ополченцы-сепаратисты из России. Некоторые местные жители мечтали  присоединиться, так как часто бывали в России. Я – нет, я за Украину.

Уехала, пыталась получить жилье и пристроиться в Харькове и в Киеве. У себя дома – враг, а в других частях Украины мне говорят: мол, это вы, донецкие, допустили. Об этом много статей, в том числе в американских источниках, которые являются авторитетными.

Попасть в США мне помогла дочь, она была в Калифорнии по программе Au Pair. Она приехала в отпуск в Украину и помогла оформить мне туристическую визу. 30 июля 2014 года я прилетела в США. 7 июня 2015 года отослала документы. 13 июня пришло подтверждение, что документы приняты.  

Я искала русскоязычного психолога, чтобы мне помогли восстановиться. У той, к которой пошла, было дорого, и она мне рассказала про организацию AACI (Asian Americans for Community Involvement) в Сан-Хосе, которая помогает. Я сама бы их никогда в жизни не нашла. Там в основном азиаты, я не азиатка. 4-5 месяцев ждала от них психолога. Но дождалась – мне они предоставили и русскоязычного переводчика, тоже бесплатно. Там я получила сеансы психологической помощи. Они дали бумагу, что такое было, и я ее тоже приложила к делу.

Я расслабилась немного, мне все говорили, что ждать интервью долго.

Экстренное интервью и подготовка

Полтора года спустя, в октябре 2017-го, я неожиданно получила приглашение на интервью, на начало ноября. Я посылала письмо с просьбой перенести, так как не все готово, нужно было еще собрать документы. Прислали новую дату – 27 ноября, то есть дали всего пару недель. Немногим лучше.

Поэтому подготовка происходила в горящих  сроках, в ужасной спешке. Опомниться было некогда. Хотела нанять адвоката, но на это времени не было.

Я как раз в группе по иммиграции узнала, что можно приложить экспертное заключение о ситуации в Украине. Я нашла эксперта американского за $600. Хотела обратиться, но заключение нужно заказывать минимум за три недели. Поэтому я такое “заключение” написала сама, как умела. Заключается оно в сборе информации из Human Rights Watch, госдепа. Нашла информацию о митинге переселенцев возле посольства США и так далее. Мне помогала девочка, которая хорошо знает английский.

Повезло с офицером

Я молила Бога, чтобы повезло в офицером. Пока ждала, мне переводчик говорила, указывая на женщину: надеюсь, не она, вот эта все соки выпьет.

С офицером мне повезло. Моему было лет 35-40, ухоженный, модно одетый, в зауженных брюках, хорошем костюме. Я сначала не поняла, что он – офицер, думала, что помощник.

Интервью началось в 10:30 и проходило в хорошей психологической обстановке.Такая ситуация меня расслабила, и я начала рассказывать, рассказывать.

Интервью состоит из трех частей:  1 – проработка формы I-589, 2 – вопросы по истории преследования, 3 – формальные вопросы типа “участвовали ли вы в террористических организациях?”.

Читайте инструкцию от иммиграционного адвоката о том, как готовиться к интервью на убежище, здесь.

Интервью длилось три часа. Я сначала очень нервничала, когда начала все рассказывать, готова была разрыдаться в любой момент. Думала, меня оттуда выносить будут, в неотложку. Но офицер был очень спокойный, я чувствовала доброжелательную энергетику. Он меня успокоил.

Меня подбодрило, что он сказал, что я молодец, что указала сама на неточности в деле. Я перед интервью нашла ошибки в переводе и некоторые несоответствия, сказала сама, что такие есть.

Свидетельские показания не пригодились

Говорят, не стоит рассказывать ничего лишнего, не по истории. Я говорила офицеру: “Люди, которые меня мучили, смотрели и ухмылялись”. Этой фразы у меня в истории не было, просто нахлынуло и ляпнула. Он сразу уточнять: “А как ухмылялись, а почему?”. Он не мог не спрашивать, он действует по инструкции. Я отвечала, но могла бы и не говорить, сказать, что забыла, так как это травматичный опыт.

Мне советовали подделать справки. Я не хотела делать липовые документы. Для доказательства своих слов использовала свидетельские показания. Это были мои знакомые, очевидцы. Офицеры знают, что справки можно подделать. Свидетели могут не знать даже подробностей – мои не знали. У меня были побои на лице. Моя знакомая писала: “Такого-то числа я встретила Наталью, были синяки, кровоподтеки”. Офицер про свидетельские показания даже не спрашивал.

В конце интервью мне офицер выдал документ, в котором написано, что 13 декабря нужно прийти за результатами.

Я пришла, взяла номерок, меньше часа ждала. Меня вторую вызвали. На бумаге было написано, что одобрено.